Основные тенденции

Начало полугодия было отмечено, казалось бы, позитивными событиями (некоторое потепление отношений с западными странами после окончания натовской операции против Югославии, хотя связи с НАТО оставались замороженными). В июле Москву посетил премьер-министр Франции Л.Жоспен, принявший участие в заседании российско-французской комиссии по вопросам двустороннего сотрудничества. Важным событием стал визит тогдашнего председателя правительства РФ С.Степашина в США 25-28 июля и возобновление работы двухсторонней комиссии по экономическому и научно-техниче­скому сотрудничеству. Хотя экономическая часть переговоров была наименее успешной, визит способствовал тому, что МВФ согласился разморозить кредит для России.

В целом же во второй половине 1999 года кризис в отношениях с Западом нарастал. В начале августа смена правительства России и назначение премьер-министром мало известного тогда за рубежом В.Путина вновь, как и в аналогичных случаях ранее, заставили иностранных наблюдателей говорить о непредсказуемости России. Недостаточно отлажен­ный механизм отношений с внешним миром опять дал сбои. Первым тревожным сигна­лом стало развертывание в ав­густе кампании в западной прессе (подхваченной потом и многими официальными лицами) по поводу «отмывания» денег в западных банках, с обви­нением ряда рос­сийских официальных лиц в коррупции.

Одним из мотивов кампании называлось стремление республиканцев в США дискредитировать администрацию Б.Клинтона и особенно вице-президента А.Гора — наиболее вероятного пока кандидата от демократов на выборах 2000 года. Однако активное учас­тие в этой кампании газеты «Нью-Йорк таймс», которая никогда не была близка к республиканской партии, заставляет искать более глубинные причины. Ее организаторы не могли не знать, что целенаправленная дискредитация российского бизнеса, а вместе с ним и либерал-реформаторских кругов (которых еще вчера там называли «командой мечты»), лишит Запад его последней политической опоры в России. И действительно, именно в прошедшее полугодие российские «правые» энергично спорили с Западом по целому ряду вопросов, особенно по поводу оценки чеченских событий. Вот почему успех проправительственных и правых сил на думских выборах в декабре вызвал довольно сдержанную реакцию среди западных наблюдателей.

Подтверждая приверженность принципу «открытых дверей», НАТО заявила о намере­нии в ближайшие годы направить новым странам приглашения к вступлению. Ранее альянс все-таки воздерживался от столь категоричных формулировок.

Впрочем, нельзя сказать, что позиция Запада, особенно на начальном этапе северо-кавказского кризиса, была монолитной. Так, на московской конференции руководителей правоохранительных органов «большой восьмерки» в октябре России удалось в целом убедить своих западных коллег в важности и законности того, что Москва делает в Чечне. Поддержка правоохранителей (как правило, не страдающих чрезмерным политиканством) мог­ла бы быть использована российскими властями как козырь в полемике с западными критиками, однако в какой-то момент Москва утратила пропагандистскую инициативу. Запугивания «изоляцией», «конфронтацией», все чаще исходящие от ряда российских СМИ, порой толкают наших официальных представителей к тому, чтобы оправдываться, вместо того чтобы доказывать правоту российской позиции.

Саммит ОБСЕ в Стамбуле 18-19 ноября, где чеченская тема стала для России основной, лишь дал дополнительные предлоги западным партнерам России для вмешательства в ее внутренние дела. Этому способствовала и неясная формулировка «чеченского» раздела заключительной декларации (где говорится о согласии на «политическое участие» ОБСЕ в решении конфликта, что на Западе отождествляется с посредничеством, кото­рое Россия официально отвергает), и зафиксированный в Хартии европейской безопасности общий принцип, что «угрозы для безопасности стран-членов ОБСЕ исходят как от международных, так и от внутренних конфликтов» (данный принцип никак не разграничивается с принципом невмешательства во внутренние дела). После этого России уже гораздо сложнее критиковать действия председателя ОБСЕ К.Воллебека, который устанавливает контакты с Масхадовым и ведет с ним переписку, минуя федеральный Центр.

Большим разочарованием для российской дипломатии стала непримиримая позиция ЕС по чеченскому вопросу, особенно проявившаяся в реакции Германии и Франции, т.е. тех стран, которые, как считала Россия, способны понять ее политику. Даже новый генеральный секретарь НАТО Дж.Робертсон на заседании министров иностранных дел альянса в середине декабря проявил большее понимание ситуации, в которой оказалась Россия, хотя и не выходил за общие рамки западной реакции. Вашингтон, как могло показаться после стамбульского саммита, также склоняется к более гибкой позиции^* — но лишь потому, что им в большей степени, чем государствами Европы, движет геостратегический расчет. США готовы позволить России увязнуть в Чечне в обмен на фактический уход из За­кавказья и Молдавии — то есть на то, с чем фактически согласилась Россия в Стамбуле. Этим ей пришлось заплатить за желаемую адаптацию Договора по ОВСЕ и пересмотр невыгодной для России системы квот по обычным вооружениям.

Россия, как всегда, пыталась компенсировать слабость своих позиций на западном направлении усилиями на Востоке. Особый резонанс вызвало резкое заявление Б.Ельцина в адрес Б.Клинтона с напоминанием о российской ядерной мощи, которое он сделал во вре­мя декабрьской «встречи без галстуков» в Пекине с председателем КНР Цзян Цзэминем.

Конечно, Россия не столь уязвима для международного давления как, например, Югославия, однако возможные санкции и экономические репрессалии (хотя бы такие, как повышение пошлин на импортируемую российскую нефть) не пройдут бесследно для ее экономики. В числе тех, кто озвучивает жесткую западную позицию, угрожая заморозить кредиты для России в связи с чеченскими событиями, выделяется и уходящий со своего поста директор-распорядитель МВФ М.Камдессю, хотя он, казалось бы, не должен открыто увязывать подведомственные ему вопросы с политикой.

Мнение о растущей изоляции России в Европе, о возрождении «хо­лодной войны» в последнее время широко распространилось в нашей стране. Вряд ли, однако, полномасштабный возврат к «холодной войне» возможен (и на Западе, и у нас за последнее десятилетие уже сложилось понимание, что такой возврат не выгоден никому), хотя вполне объяснима болезненная реакция Запада на то, что РФ пытается восстановить хотя бы некоторые из позиций, утраченных или просто сданных ею за последнее десятилетие. Ведь окружающий Россию мир — и не только западный — уже строит свои расчеты на том, что она будет отступать и дальше. Нынешнее неизбежное обострение, вызванное скорым приходом к власти в Москве новых лидеров (которые наверняка будут менее прозападными и более склонными к выработке независимой модели развития), рано или поздно должно трансформироваться в новую модель отношений РФ с внешним миром.

^* Впервые в своих документах — они были приняты на декабрьской сессии руководящих струк­­тур блока — НАТО берет под защиту эти две закавказских республики, призывая «Россию га­ран­ти­­ровать то, чтобы чеченский конфликт не перекинулся на территорию других государств региона».

^* Ведь у России и у США «выявилась» общая угроза в лице международного террориста Бен Ладена, хотя госдепартамент «не об­наружил» следов его пребывания на Кавказе.