Характерные модели трансформации
региональных правящих элит в России в начале 90-х гг.
Формирование новой элиты во многом идет на основе заимствования
у старой механизмов и способов формирования и трансформации
как на персональном уровне (адаптация и перетекание значительной
части прежней элиты в новую), так и на организационном и процессуальном
уровнях (использование прежних механизмов рекрутирования,
функционирования и продвижения элитных групп). В настоящее
время уже практически не имеют место случаи, когда прежняя
местная политическая элита была бы полностью отстранена от
управления, а нынешняя власть - сформирована на новых принципах
и на основе радикального обновления элитных групп.
Подобный сценарий прихода к власти контр-элиты был реализован
отчасти и только на первоначальном этапе преобразований в
начале 90-х годов. Тогда формирование новых органов законодательной
власти - Съездов народных депутатов СССР и РСФСР - имело,
с точки зрения борьбы внутри правящего класса, несколько целей.
Помимо необходимости создания нового основания легитимности
для проведения реформ, консолидации элиты и общества выборы
должны были выполнить функции нового канала и механизма рекрутирования
элиты. Подобный "призыв", как предполагалось, мог существенным
образом обновить политический олимп, стать предварительным
и подготовительным этапом реформирования аппарата управления,
системы исполнительной власти. "Первая волна" назначений российских
губернаторов конца 1991 г. во многом и была сопряжена с использованием
данного канала рекрутирования элиты.
В начальный период послеавгустовских российских преобразований
этот принцип кадровой политики был функционален для новых
российских властей, поскольку необходимо было в короткий срок
вытеснить с ключевых постов в регионах партийно-советскую
номенклатуру, саботировавшую распоряжения федеральных властей.
Важно отметить, однако, что наследием советского периода
являлась ситуация, когда отсутствовало само адекватное "предложение"
на образовавшиеся вакансии: назначения в регионах, произведенные
после августа 1991 г., не всегда были удачными, в том числе
и из-за отсутствия возможности выбора, причем не только на
муниципальном уровне, но порой и на областном.
Так, например, в Мордовии попытка создать новый управляющий
слой, ориентированный на Президента РФ и правительство реформ,
оказалась неудачной в основном из-за некомпетентности и неспособности
организовать управление регионом со стороны бывшего президента
Мордовии В.Гуслянникова. Аналогичная ситуация сложилась в
Пензенской области.
Тем не менее, необходимо отметить, что в ряде регионов опыты
по кардинальному обновлению местной элиты увенчались успехом.
Достаточно вспомнить в этой связи функционирование команды
бывшего губернатора Нижегородской области Б.Немцова. Здесь,
однако, важно подчеркнуть, что деятельность данной группировки
может быть достаточно репрезентативно описана в терминах номенклатуры.
Об этом свидетельствует, в частности, ее политическое поведение
при блокировании переизбрания на должность мэра Нижнего Новгорода
Д.Беднякова, не принадлежавшего к "команде губернатора". Путем
манипуляций выборы были отменены, а мэром Указом Президента
РФ был назначен первый заместитель Б.Немцова И.Скляров.
Таким образом, указанный нами канал обновления элит нельзя
рассматривать как выходящий за рамки номенклатурного принципа
трансформации правящего класса. Фактически в данном случае
российскими властями была взята на вооружение прежняя система
"подбора и расстановки кадров".
Данная модель формирования новой политической элиты была
искусственной и могла реализоваться только в регионах, находившихся
под пристальным и достаточно жестким контролем Центра. Особое
значение подобный подход приобретал также в условиях противостояния
исполнительной и законодательной ветвей власти как на федеральном,
так и на региональном уровне. Важно учитывать также и то,
что освобождение с должностей первых лиц прежней номенклатуры
почти никогда не означало реального лишения рычагов и ресурсов
власти людей, связанных между собой многолетними корпоративными
узами. В конечном счете, в соответствии с логикой политического
противостояния, из-за чужеродности для местных элитных кланов
навязанной сверху власти реализовывался сценарий, сопряженный
с заменой администрации (например, в ходе местных выборов),
в результате чего восстанавливалась старая система управления.
Выборы глав администраций, проведенные весной 1993 г., заставили
также всерьез говорить о возможности возвращения к власти
позднесоветской элиты или же прихода "новой волны" политических
деятелей, чьи корпоративные связи с прежними правящими группами
не подлежат сомнению. Весьма отчетливо данная тенденция проявилась
в Орловской, Пензенской областях. Аналогичным образом развивались
события в Липецкой, Смоленской, Тамбовской областях, Краснодарском
крае.
Наиболее же распространенным являлся сценарий трансформации
региональных политических элит, основанный на приходе к власти
в начале 90-х годов "второго эшелона" номенклатуры. Он мог
быть реализован не только в результате свержения демократической
администрации, но чаще всего представлял собой замену старых
"первых лиц" при поддержке нового руководства РФ и опирался
на альянс управленческого аппарата и хозяйственной элиты.
В течение 1992-1995 гг., номенклатурный принцип элитообразования
достаточно активно эксплуатировался и федеральными российскими
властями, не всегда "доверявшими" демократическим механизмам
на региональном уровне ("мораторий" на выборы губернаторов),
предпочитавшими выборам прямое назначение или же (в контексте
Договора об общественном согласии и двухсторонних договоров
с субъектами РФ) заключение своего рода "политического контракта"
с лидером региона, когда в приемлемой для сторон форме "оговаривались"
условия взаимодействия Центра и местного руководства.
В 1996 г. данная тенденция получила дополнительный импульс
в связи с проведением президентских и губернаторских выборов.
В ряде регионов была осуществлена замена глав администраций
краев и областей (Саратовская, Воронежская, Рязанская, Вологодская,
Пермская, Брянская, Амурская области, Алтайский край и другие).
Важно подчеркнуть, что данные перестановки осуществлялись
федеральным Центром в полном соответствии с номенклатурным
принципом подбора и расстановки кадров и, в некоторых случаях,
являлись практически прямым признанием федеральной политической
элитой собственной "неправоты" в кадровой политике начала
90-х гг.
В некоторых регионах России вообще нельзя было говорить о
каких-либо серьезных трансформациях местных политических элит.
Изменения здесь носили, по большей мере, формальный характер
и были связаны с реорганизацией прежней системы управления,
формированием новых центров власти. В персональном плане местная
власть не претерпевала существенных изменений. Такая ситуация
имеет место в первую очередь в национальных республиках в
составе РФ, где идея национального государства в сочетании
с особыми механизмами легитимации власти позволяет местным
политическим элитам адаптироваться к новым реалиям. Прежние
режимы в основном сохранились в Татарии, Северной Осетии,
Кабардино-Балкарии, Адыгее, Коми, Республике Алтай, Бурятии.
Подобный сценарий может быть реализован и в том случае, если
прежняя политическая элита способна выдвинуть из своих рядов
руководителя, обладающего чертами харизматического лидера,
а электоральные предпочтения носят ярко выраженный консервативный
характер. Данная модель характерна для Ульяновской области.
На сходных основаниях прежняя пирамида власти была достаточно
быстро восстановлена в Орловской области и Краснодарском крае*.
Таким образом, в большинстве субъектов Российской Федерации
в той или иной форме произошло (или завершается в ходе и непосредственно
после проведения в 1996 и текущем году местных выборов глав
администраций регионов и представительных органов власти)
становление региональных политических режимов.
* Необходимо указать на "особый случай" Калмыкии, где была произведена
радикальная смена правящей элиты, причем именно в рамках харизматической
модели легитимации власти.
|