Характерные модели трансформации
региональных правящих элит в России в начале 90-х гг.

Формирование новой элиты во многом идет на основе заимствования у старой механизмов и способов формирования и трансформации как на персональном уровне (адаптация и перетекание значительной части прежней элиты в новую), так и на организационном и процессуальном уровнях (использование прежних механизмов рекрутирования, функционирования и продвижения элитных групп). В настоящее время уже практически не имеют место случаи, когда прежняя местная политическая элита была бы полностью отстранена от управления, а нынешняя власть - сформирована на новых принципах и на основе радикального обновления элитных групп.

Подобный сценарий прихода к власти контр-элиты был реализован отчасти и только на первоначальном этапе преобразований в начале 90-х годов. Тогда формирование новых органов законодательной власти - Съездов народных депутатов СССР и РСФСР - имело, с точки зрения борьбы внутри правящего класса, несколько целей.

Помимо необходимости создания нового основания легитимности для проведения реформ, консолидации элиты и общества выборы должны были выполнить функции нового канала и механизма рекрутирования элиты. Подобный "призыв", как предполагалось, мог существенным образом обновить политический олимп, стать предварительным и подготовительным этапом реформирования аппарата управления, системы исполнительной власти. "Первая волна" назначений российских губернаторов конца 1991 г. во многом и была сопряжена с использованием данного канала рекрутирования элиты.

В начальный период послеавгустовских российских преобразований этот принцип кадровой политики был функционален для новых российских властей, поскольку необходимо было в короткий срок вытеснить с ключевых постов в регионах партийно-советскую номенклатуру, саботировавшую распоряжения федеральных властей.

Важно отметить, однако, что наследием советского периода являлась ситуация, когда отсутствовало само адекватное "предложение" на образовавшиеся вакансии: назначения в регионах, произведенные после августа 1991 г., не всегда были удачными, в том числе и из-за отсутствия возможности выбора, причем не только на муниципальном уровне, но порой и на областном.

Так, например, в Мордовии попытка создать новый управляющий слой, ориентированный на Президента РФ и правительство реформ, оказалась неудачной в основном из-за некомпетентности и неспособности организовать управление регионом со стороны бывшего президента Мордовии В.Гуслянникова. Аналогичная ситуация сложилась в Пензенской области.

Тем не менее, необходимо отметить, что в ряде регионов опыты по кардинальному обновлению местной элиты увенчались успехом. Достаточно вспомнить в этой связи функционирование команды бывшего губернатора Нижегородской области Б.Немцова. Здесь, однако, важно подчеркнуть, что деятельность данной группировки может быть достаточно репрезентативно описана в терминах номенклатуры. Об этом свидетельствует, в частности, ее политическое поведение при блокировании переизбрания на должность мэра Нижнего Новгорода Д.Беднякова, не принадлежавшего к "команде губернатора". Путем манипуляций выборы были отменены, а мэром Указом Президента РФ был назначен первый заместитель Б.Немцова И.Скляров.

Таким образом, указанный нами канал обновления элит нельзя рассматривать как выходящий за рамки номенклатурного принципа трансформации правящего класса. Фактически в данном случае российскими властями была взята на вооружение прежняя система "подбора и расстановки кадров".

Данная модель формирования новой политической элиты была искусственной и могла реализоваться только в регионах, находившихся под пристальным и достаточно жестким контролем Центра. Особое значение подобный подход приобретал также в условиях противостояния исполнительной и законодательной ветвей власти как на федеральном, так и на региональном уровне. Важно учитывать также и то, что освобождение с должностей первых лиц прежней номенклатуры почти никогда не означало реального лишения рычагов и ресурсов власти людей, связанных между собой многолетними корпоративными узами. В конечном счете, в соответствии с логикой политического противостояния, из-за чужеродности для местных элитных кланов навязанной сверху власти реализовывался сценарий, сопряженный с заменой администрации (например, в ходе местных выборов), в результате чего восстанавливалась старая система управления.

Выборы глав администраций, проведенные весной 1993 г., заставили также всерьез говорить о возможности возвращения к власти позднесоветской элиты или же прихода "новой волны" политических деятелей, чьи корпоративные связи с прежними правящими группами не подлежат сомнению. Весьма отчетливо данная тенденция проявилась в Орловской, Пензенской областях. Аналогичным образом развивались события в Липецкой, Смоленской, Тамбовской областях, Краснодарском крае.

Наиболее же распространенным являлся сценарий трансформации региональных политических элит, основанный на приходе к власти в начале 90-х годов "второго эшелона" номенклатуры. Он мог быть реализован не только в результате свержения демократической администрации, но чаще всего представлял собой замену старых "первых лиц" при поддержке нового руководства РФ и опирался на альянс управленческого аппарата и хозяйственной элиты.

В течение 1992-1995 гг., номенклатурный принцип элитообразования достаточно активно эксплуатировался и федеральными российскими властями, не всегда "доверявшими" демократическим механизмам на региональном уровне ("мораторий" на выборы губернаторов), предпочитавшими выборам прямое назначение или же (в контексте Договора об общественном согласии и двухсторонних договоров с субъектами РФ) заключение своего рода "политического контракта" с лидером региона, когда в приемлемой для сторон форме "оговаривались" условия взаимодействия Центра и местного руководства.

В 1996 г. данная тенденция получила дополнительный импульс в связи с проведением президентских и губернаторских выборов. В ряде регионов была осуществлена замена глав администраций краев и областей (Саратовская, Воронежская, Рязанская, Вологодская, Пермская, Брянская, Амурская области, Алтайский край и другие).

Важно подчеркнуть, что данные перестановки осуществлялись федеральным Центром в полном соответствии с номенклатурным принципом подбора и расстановки кадров и, в некоторых случаях, являлись практически прямым признанием федеральной политической элитой собственной "неправоты" в кадровой политике начала 90-х гг.

В некоторых регионах России вообще нельзя было говорить о каких-либо серьезных трансформациях местных политических элит. Изменения здесь носили, по большей мере, формальный характер и были связаны с реорганизацией прежней системы управления, формированием новых центров власти. В персональном плане местная власть не претерпевала существенных изменений. Такая ситуация имеет место в первую очередь в национальных республиках в составе РФ, где идея национального государства в сочетании с особыми механизмами легитимации власти позволяет местным политическим элитам адаптироваться к новым реалиям. Прежние режимы в основном сохранились в Татарии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Адыгее, Коми, Республике Алтай, Бурятии.

Подобный сценарий может быть реализован и в том случае, если прежняя политическая элита способна выдвинуть из своих рядов руководителя, обладающего чертами харизматического лидера, а электоральные предпочтения носят ярко выраженный консервативный характер. Данная модель характерна для Ульяновской области. На сходных основаниях прежняя пирамида власти была достаточно быстро восстановлена в Орловской области и Краснодарском крае*.

Таким образом, в большинстве субъектов Российской Федерации в той или иной форме произошло (или завершается в ходе и непосредственно после проведения в 1996 и текущем году местных выборов глав администраций регионов и представительных органов власти) становление региональных политических режимов.

* Необходимо указать на "особый случай" Калмыкии, где была произведена радикальная смена правящей элиты, причем именно в рамках харизматической модели легитимации власти.