Дума, партии, электорат: опыт моделирования политического поведения

Часть 1. Левые и правые

1. Перемены в Думе - перемены в электорате? 

Результаты голосования по выборам в Государственную Думу в 1999 году оказались на удивление несенсационными. Словно электорат наконец остепенился, внимательно прочитал прогнозы социологов и послушно распределил свои голоса в соответствии с опубликованными в печати рейтингами избирательных объединений. Не случилось ни великой победы, ни великого поражения коммунистов. Успех "Медведя" отдавал фарсом, но был предсказан результатами опросов, из-за чего парламентский рекорд ЛДПР образца 1993 года остался непобитым.

Каковы же итоги выборов? Изменилась ли Дума? - Безусловно, в один голос твердят аналитики, Дума избавилась от левого перекоса, Дума стала более центристской. Проверить это несложно. Если распределить депутатов по принципу "левые - правые - центр", можно получить распределение политических предпочтений в Государственной Думе в виде гладких графиков. Для сравнения такие же графики построены и для Думы прошлых созывов (1993 и 1995 годов) (см. Рис. 1.)

Видно, что при схожем распределении электората второй и третьей Думы, распределение депутатов значительно отличается. Если правое крыло изменилось незначительно, то на левом фланге коммунисты уступили свои позиции в пользу центра, который в Думе 1999 года сильнее, чем во всех предшествующих думах, в основном за счет большого числа беспартийных одномандатников.

В связи с этим возникает следующий вопрос: изменился ли электорат; избавился ли он от того "левого крена", который засвидетельствовали выборы 1995 года; каковы его партийные пристрастия вообще. Чтобы ответить на него, необходимо сделать несколько предварительных замечаний.

2. Теоретический подход 

Привычное деление политических сил на "правые" и "левые" может стать источником путаницы, если не учитывать то обстоятельство, что "правых" и "левых" можно определять в двух различных сферах: экономической и культурно-политической.

В экономическом аспекте "правые" - это политические силы, ратующие за полное превосходство частной собственности над собственностью коллективной (государственной, национальной, общинной, профсоюзной, семейной и т.п.) и утверждающие повсеместно господство "свободного рынка", закон которого превыше всяких государственных, национальных, религиозных границ. Идеал "правых" - это "либерализм", как он рисуется в классических трудах от Адама Смита до Милтона Фридмена и фон Хайека. "Левые", напротив, стоят за превосходство коллективных форм собственности над частными; формы эти могут быть совершенно различными: от крестьянской общины до национальной собственности на все средства производства, - суть это не меняет. "Левые" в экономике - это "социалисты", "коммунисты".

В культурно-политическом плане "правые" - это силы, настаивающие на сохранении национальных, политических, государственных традиций, свойственных конкретному обществу. "Правые" - это почвенники, консерваторы, традиционалисты, патриоты, лица их обращены к прошлому. "Левые", напротив, нацелены на изменение, на утопический идеал, на отказ от отжившего старого в пользу будущего нового, пусть даже и неведомого; они олицетворяют силы реформации, революции, прогресса, космополитизма.

Таким образом, в координатах экономики и политики мы имеем не двухполюсную, а четырехполюсную политическую конфигурацию: либерал-прогрессисты, сочетающие "правую" экономическую ориентацию с "левой" культурно-политической, либерал-консерваторы - дважды "правые", социалисты-консерваторы - экономически "левые" и культурно-политически "правые" и, наконец, социал-прогрессисты - дважды "левые".

Теперь можно рассмотреть как эта теория воплощается в реальности. Классическая западная модель предполагает противостояние двух основных политических сил: либеральных консерваторов ("правых"), стоящих на страже интересов частной собственности и неизменности законов свободного рынка, и социал-демократов ("левых"), настаивающих на вмешательстве государства в рыночную экономику с целью осуществления более социально ориентированной политики. Республиканцы и демократы в США, консерваторы и лейбористы в Великобритании, ХДС и СДПГ в Германии - служат наглядной иллюстрацией такой модели.

В России политический процесс проходит в совершенно других экономических и культурных условиях и по совершенно другой модели. Линия противостояния "правые-левые" проходит по противоположной диагонали (см. рис.2).

Российские "правые" - это не либерал-консерваторы (дважды "правые"), а либерал-реформаторы (экономические "правые" и культурно-политические "левые"), поскольку именно либералы являются проводниками социально-экономических реформ. Российские же "левые" - это не социал-демократы (дважды "левые"), а социал-патриоты (экономически "левые" и культурно-политически "правые"), поскольку именно коммунисты стоят в России на страже государственных ценностей и национальных традиций, доставшихся от социалистического строя. Без учета этой специфики нельзя понять особенности развития партийной системы в России.

3. Выборы как сделка 

К.Марксу принадлежит образная фраза о том, что революция - это праздник трудящихся, на котором, - заметим в скобках, - власть предержащие явно посторонние. Развивая эту мысль, можно утверждать, что государственный переворот это праздник элиты, на который не пригашают широкие массы. Выборы - по той же логике - это обоюдный праздник народа и властвующей элиты, бракосочетание управляемых и властвующих. Но не следует окрашивать этот акт в романтические тона. В данном случае брак - это сделка, результат взаимовыгодного консенсуса сторон на заранее определенное время.

С одной стороны, дело можно представить так, что на политической витрине выставлены политические партии, из которых население выбирает то, что ему ближе по вкусу. Выборы тогда предстают как разновидность политического маркетинга. С другой стороны, политические силы, пользуясь технологиями убеждения, с разной степени интенсивностью вербуют, или принуждают население отдать свой голос за нужную партию. Для обоснования правильности такого технологического подхода привлекаются многочисленные романтические концепции, начиная от мифологии (манипулировать массами, зная ее тайные коды) и заканчивая психоанализом (масса - женщина, а вождь - мужчина, вводящий ее в гипнотический транс и овладевающей ей). Нужно ли говорить, что в этом деле, как и в обычном житейском браке, нелегко определить, какой подход более правильный, "кто сверху". Во всяком случае все патетические возмущения социологов и аналитиков по поводу ненормальности, непредсказуемости, иррациональности российского электората следствие невежества и, скорее всего, лицемерия, свойственного идеологически (и возможно, финансово) ангажированным субъектам.

4. Распределение электората 

Результаты голосования на парламентских выборах дают реалистическую картину политической ориентации российского электората. Чтобы ее увидеть, требуется не ограничивать свой взгляд только партиями, преодолевшими пятипроцентный барьер и произвести классификацию партий в соответствии с вышеописанными категориями "лево-право".

В качестве основы классификации была взята симметричная семизвенная шкала со следующими категориями: крайне левые - левые - левый центр - центр - правый центр - правые - крайне правые. Все политические объединения, участвовавшие в парламентских выборах 1993, 1995 и 1999 годов были классифицированы согласно этой шкале. Классификация осуществлялась на основании следующих принципов: к крайне левым и к крайне правым относились все партии, характеризующиеся радикалистскими взглядами, призывающими к решительным и глубоким реформам либо в коммунистическом либо в либеральном направлении. Левые - это партии социал-консервативной ориентации (прежде всего коммунисты); правые - либерал-реформисты (например, Яблоко). К левому центру относятся все партии социал-демократической ориентации, а также организации созданные по профессиональному, гендерному, возрастному, национальному, конфессиональному признакам. К правому центру относятся партии либерально-консервативные, иначе говоря, партии деловых кругов. В центре располагаются псевдопартии: политические объединения сформированные вокруг известных фамилий, так называемые партии власти, номенклатурные объединения, а также экологисты.

Теперь мы располагаем данными для ответа на вопрос о политической ориентации электората на парламентских выборах 1999 года; изменилась ли она по сравнению с 1993 и 1995 годами?

Свернем семизвенную шкалу в трезвенную: крайне левых и левых объединим в ЛЕВЫХ, левый и правый центр и центр - в ЦЕНТР, крайне правых и правых - в ПРАВЫХ. Категории, обозначающие политическую ориентацию отложим по оси ординат, по оси абсцисс - суммарное количество голосов полученных на выборах в процентах от проголосовавших. Результат представлен на рис.3.

На графике отчетливо видно различие между кривыми политических симпатий в 1993 и в 1995 годах. Сдвиг влево довольно значителен. Кривая политических симпатий в 1999 году незначительно отличается от кривой 1995 года: она слегка изменила наклон вправо. Любопытно, что изменения политических ориентаций за два года с 1993 по 1995-й более значительны, чем изменения в период с 1995 по 1999 год. В данном случае уместно говорить о стабилизации политических предпочтений электората.

Детализируем картину. Вот как выглядит распределение электората при полной, семизвенной шкале (рис.4.).

Если принять теорию маятникового движения общественно-политического сознания, предложенную Ю.Левадой, то выходит, что после "качка" вправо в 1993 году, общественное сознание резко качнулось влево. Кривую 1999 года можно интерпретировать как остановку маятника, во всяком случае, - как нахождение маятника в нейтральном положении: за четыре года коммунисты сохранили свой электорат, но, кроме того, и центр почти полностью, а правые в значительной мере восстановили свои позиции.

К закономерностями следует отнести "провалы" вокруг центра: заметный на месте левого центра и катастрофический на месте правого, как раз на тех местах, которые "зарезервированы под социал-демократов и либерал-консерваторов. Помимо само собой напрашивающегося объяснения, основанного на социально-экономическом подходе, которое заключается в тезисе об отсутствии экономического среднего класса (буржуа) и, соответственно, социальной базы для этих политических позиций, эти "провалы" имеют и более глубокий смысл.

5. Российская модель многопартийности 

Экономическая модель политического поведения, основанная на теории рационального выбора (модель Даунса), описывает процесс выборов для двухпартийной политической системы. Согласно этой модели, избиратель осуществляет выбор на основании сравнения политических позиций партий с собственными политическими предпочтениями. Эти политические позиции и, соответственно, политические предпочтения можно классифицировать по принципу "левый-правый". У каждой партии есть свои твердые сторонники, располагающиеся на соответствующих флангах политического спектра. Однако, политические предпочтения основной массы избирателей (политического центра) неопределенны, т.е. они не являются твердыми сторонниками той или иной партии. Следовательно, для расширения своей электоральной базы партия, стремящаяся к победе на выборах, должна стремиться занять позицию как можно ближе к центру, чтобы набрать наибольшее число голосов. Этот дрейф к центру, вместе с тем, сдерживается опасением потерять своих твердых сторонников, если партия слишком резко изменит свою политическую позицию. В процессе предвыборной гонки конкурирующие партии дрейфуют навстречу друг другу, стремясь достичь наибольшего охвата электората. Следствием такого дрейфа является, в частности, незначительная разница, отделяющая победителя от побежденного.

Отталкиваясь от этой модели, можно отчетливее понять специфику функционирования российской партийной системы. Казалось бы, с многочисленными оговорками можно говорить о наличии основных признаков двухпартийной системы: от выборов к выборам повторяющиеся пики на левом и правом флангах подтверждают, что в стране сформировались стабильные политические силы и политические предпочтения "слева" и "справа". Но российская двухпартийность, о которой мечтал Б.Ельцин при подготовке выборов в 1995 году, когда поручал сформировать В.Черномырдину и И.Рыбкину право- и левоцентристские блоки, только мечта. Фактически мы имеем в России трехпартийную систему, на которую указывают три пика "слева", в "центре" и "справа". "Провалы" слева и справа центра - своеобразные оградительные рвы, не только разделяющие электорат на три части и, соответственно, вычленяющие в политической системе три политические силы, но и затрудняющие всякую возможность для связи между ними.

Если с левыми и правыми ситуация более-менее ясна, то в центре царит полная неопределенность. Будучи в состоянии недосягаемости для политического дрейфа (в меньшей степени для левых, в большей для правых, в силу причин культурно-исторического свойства), этот центр является с одной стороны тем центром тяжести, который не дает политической системе "удариться в крайности" как либерального реформаторства, так и национал-патриотизма. С другой стороны, этот центр является главным источником неопределенности на всяких парламентских выборах. ЛДПР в 1993 году и "Единство" в 1999 году - хорошие иллюстрации непредсказуемости центра. Но и одновременно подтверждение его стабилизирущей функции: успех ЛДПР в 1993-м и "Единства" в 1999-м предотвратили опасное шатание политического маятника соответственно вправо и влево.

В случае с одновременно стабилизирующим и нестабильным "центром" - мы сталкиваемся с парадоксальным явлением, которое можно назвать феноменом "партии власти". Парадоксальность "партии власти" в ее виртуальности: есть реальная социальная база, есть электорат, идеологически равнодушный к игре "лево-право", но нет самой партии. В результате чего этот электорат растаскивается мелкими партиями, которые иначе как псевдопартии не назовешь, но остается твердо стоять в центре, не уходя ни "вправо", ни "влево". В центре, с учетом правого и левого центра, постоянно находится около 50% электората и эта цифра остается практически неизменной по результатам всех парламентских выборов.

Истоки этой квази-трехпартийной системы, специфика голосования "партии власти" требует отдельного анализа, которому будет посвящена вторая часть настоящей статьи.

6. Замечания к предвыборным стратегиям партий в 1999 году 

Вместе с тем, имеющиеся данные позволяют высказать несколько суждений по поводу эффективности избирательных стратегий, применявшихся партиями на парламентских выборах 1999 года. Оставив в стороне коммунистов, чей результат не оправдал сенсационных ожиданий великого взлета или великого падения левых, обратимся к другим пятерым участникам - победителям гонки: Яблоку, СПС, ОВР, "Единству" и ЛДПР (Блоку Жириновского).

Яблоко и СПС. После отказа НДР войти в коалицию с правыми, перешеек соединявший правых с центром сузился до минимума. Движение НДР при отсутствии административных рычагов воздействия могло лишь лелеять надежду, что консерватизм избирателей, которые отдали ему свой голос на прошлых выборах, позволит преодолеть пятипроцентный барьер. В этой ситуации правые оказались запертыми в своем секторе: путь в центр был перерезан. Яблоко самонадеянно бездействовало. СПС же выбрал рискованную, но оправдавшую себя стратегию: двигаться не влево, к центру, а вправо. Правая экономическая идеология была облечена в левую культурную оболочку. Наглядная агитация СПС повторяла стилистику лефовских Окон РОСТА. В избирательной компании участвовали деятели современной культуры, руководил штабом известный скандальный галерист М.Гельман. Идеология либерального индивидуализма и культурного радикализма привела на избирательные участки молодых избирателей, увидевших в СПС "своих". Тогда как Яблоко, кроме голосов преданной ему "советской интеллигенции", не получило ничего.

ОВР и "Единство". ОВР с самого начала заявила о себе как о партии власти. Были все основания ожидать, опять же в расчете на консерватизм избирателей, что ОВР ждет судьба НДР, только с другого бока - левого. Поначалу демарши Лужкова подчеркивали социал-демократическую ориентацию "Отечества". Но впоследствии стратеги движения предпочли заявлять о своих позициях как центристских. Либеральная пресса немедленно среагировала на это и начала активно сдвигать ОВР влево. Приход Е.Примакова окончательно утвердил окружающих в левой ориентации движения. Будучи с самого начала на распутье, ОВР могла двигаться либо влево, отбирая голоса у коммунистов, либо в центр, практически свободный. Действующая власть в Кремле тянула с созданием муляжа "партии власти". Видимо эта неповоротливость Кремля послужила поводом для появления у ОВР завышенной оценки своих электоральных возможностей. Двигаясь слева с критикой действующей власти как правой, забыв о коммунистах в тылу, ОВР рассчитывала на центр. "Единство" возникло как гром среди ясного неба. Более того, позиционировав себя в самом центре, "Единство" совершенно отчетливо видело главного соперника: ОВР. Дальше был задействован весь медиа-административный ресурс власти.

Если сравнивать результат ОВР с результатом НДР на прошлых выборах, то следует признать, что поводов для расстройства нет. Но если эту же цифру сопоставить с результатом КПРФ и "Единства" у радости появляется привкус поражения. Хотя... ОВР, по-видимому выбрало практически полностью лимит левого центра.

Головокружительный успех "Единства" - главная новость парламентских выборов, сродни успеху ЛДПР образца 1993 года: та же внезапность появления, та же медиа-скандальность (только если за ЛДПР "отдувался" сам лидер в порядке самодеятельности и по бедности, то "Единство" обратилось к специально обученным и хорошо оплачиваемым людям), такой же убедительный успех. Разница в одном: ЛДПР подобрала весь нелояльный электорат (недовольный либеральными реформами на фоне падающей экономики), а "Единство" - весь лояльный (нацеленный на изменения в период зарождения экономического роста). Но главное в том, что и та и другая партии - явные политические муляжи - весьма хорошо выступили в роли "партии власти"; в них избиратель в центре увидел "то, что надо". Анализ этого требует отдельного подхода.

Наконец, ЛДПР убывающая от выборов к выборам в арифметической прогрессии. Титанические усилия ее лидера, задерживающего агонию партии-обманки, не способны скрыть от избирателя главное: это не партия власти, это не партия идеологии "лево-право", это партия протеста. И по мере сужения электоральной базы протеста, уменьшаются и шансы на выживание ЛДПР, все более становящейся похожей на партию делинквентов.

Приложение

Путин и выборы. Очевидно, что стратегия скорых президентских выборов для В.Путина будет построена на повторении успешной стратегии "Единства": "приземление" в самом центре и активное вышибание претендентов на фланги. Повторения великой антикоммунистической битвы, которую мы наблюдали в перерывах между сериями "Секрета тропиканки" в 1996 году по-видимому не будет. "Левые" получат "левое" (ок. 30%), "правые" получат "правое" (ок.20%). Остальное зарезервировано за "центром". Раздробить центр в условиях экономического роста либеральной экономики и патриотически-державного ренессанса в условиях чеченской войны непросто. Для этого нужен либо экономический крах, либо полная капитуляция. Но даже и в этом случае выход для нового спасителя отечества загорожен фигурой В.Путина. По сути это означает, что к власти приходят люди, которые больше занимались ее осуществлением, нежели чем демонстрацией: службисты, а не политики.

Вместе с тем, анализ предвыборной ситуации поднимает ряд вопросов. Во-первых, вопрос о безальтернативности предстоящих выборов. Во-вторых, вопрос об угрозе срыва выборов по причине недостаточной явки. В-третьих, вопрос о ходе выборов: ограничится ли дело только одним туром?

1. Вопрос о безальтернативности выборов - это вопрос идеологический. Высказываясь в поддежку В.Путина, общество фактически консолидируется, игнорируя привычные политические ориентации элиты по признаку "коммунисты - демократы" или "левые - правые". Этот вопрос можно назвать дважды идеологическим, поскольку и сам кандидат - В.Путин - находится вне партийных ориентаций: он и правых поддержал, и за центристов слово замолвил, и коммунистов не почурался. "Безальтернативность" президентских выборов - свидетельство того, что в раскладе реальной власти партийная система не играет решающей роли. Убогость российской многопартийности - это свидетельство того, что реальная власть в России пока беспартийна. Электорат это отлично чувствует. Голоса, говорящие о безальтернативности, - это голоса обиженной партийной элиты, вынужденной играть по чужим правилам.

Однако, вопрос о безальтернативности имеет и другую сторону. Эта сторона касается личности В.Путина как политика. Успех и.о. президента - это успех решительно действующей власти, т.е. успех функциональный, проявляющийся в данный момент. Рейтинг В.Путина - это рейтинг исполнительной власти, но не рейтинг политики. Если взглянуть на историю президентских выборов, то после романтического либерализма 91-93 годов и осторожного консерватизма 1995-1998 годов, когда избирателю предлагались стратегии намерения, не всегда совпадавшие с реальным ходом событий, приход В.Путина это отказ от стратегии намерений. В.Путин демонстрирует эффективность осуществляющей свои функции власти, причем в той сфере, где власть наиболее функциональна - армия. По-видимому, это импонирует избирателю. По данным опроса фонда "Общественное мнение", для большинства россиян (55-65%) В.Путин - политик, действующий исключительно в интересах государства, а не в целях повышения собственной популярности, но тем самым ее и добившийся. (Подобную роль играл в 1996 году А.Лебедь, но поскольку он был лишен властных рычагов, то демонстрировал это посредством стратегии намерений, что часто приводило к сравнениям А.Лебедя с Б.Ельциным.)

Однако все это не может скрыть политическую пустоту неопределенность В.Путина. В.Путина порой сравнивают с Наполеоном, проча ему миссию завершителя "великой либеральной революции", задача которого состоит в примирение государства и общественности, в лице карательных органов и гражданского общества. Возможно для карательных органов В.Путин и Наполеон, но для общественности он скорее - поручик Киже. В связи с этим на ум приходит не блестящая французская аналогия "якобинец - Ельцин, Бонапарт - Путин", а более близкая русская, в которой ушедшую эпоху Б.Ельцина можно сравнить с екатерининским временем, а грядущую эпоху В.Путина - с царствованием Павла I.

2. На мысли о срыве выборов наводят заоблачные рейтинги В.Путина. Логика такова: поскольку результаты опросов показывают уверенную победу В.Путина уже в первом туре, то у избирателя формируется безразличное отношение к предстоящим выборам. Поскольку победитель известен, "чего дергаться". В результате может сложиться ситуация, когда явка избирателей будет меньше 50% и выборы будут признаны несостоявшимися. Пока социологические опросы ВЦИОМа прогнозируют явку на уровне 58% избирателей. Однако не менее важная проблема - не отсутствие достаточной для признания выборов состоявшимися явки, а недостаточная целевая явка.

3. Эта проблема поднимает вопрос об исходе первого тура, который также имеет варианты ответа. Если основываться на результатах опросов, т.е. на ситуационном рейтинге поддержки политика, то В.Путин уверенно побеждает в первом же туре. Однако, если итоги выборов в Государственную Думу в 1995 году рассматривать как своеобразные "праймерис", то прогноз исхода голосования в первом туре выглядит несколько иначе.

Коммунисты (левые) способны набрать до 35% голосов своих сторонников; на прошлых президентских выборах Г.Зюганов получил 32%. Либералы (правые) набирают 15%; из них 6-7% достанется Г.Явлинскому, а поскольку СПС принял решение никого не поддерживать на выборах, то К.Титов вряд ли мобилизует правый электорат, который может отойти к Г.Явлинскому, увеличив его результат до 10%. Не вполне ясно, куда пойдет электорат В. Жириновского (около 3-5%). В итоге, при благоприятном стечении обстоятельств для левой и правой оппозиции, она способна набрать в сумме свыше 50% голосов, лишив В.Путина победы в первом туре. Что же касается второго тура, то победу В.Путина, если верить данным социологических опросов, можно считать с высокой степенью вероятности предрешенной.

Если вас заинтересовала данная страница, возможно, вам будут интересны сайты по следующим ссылкам: