Россия
- Западная Европа
В
обозреваемый период продолжала развиваться тенденция, связанная со стремлением
Запада сделать сложившуюся в период противостояния с Востоком систему своих институтов основой нового, складывающегося
европорядка. Отсюда - его нежелание создавать новые и реально укреплять
имеющиеся общеевропейские институты.
Общим для Запада (независимо от стран и партий) в подходе к формированию нового
устройства Европы является стремление обеспечить необратимость геополитических
итогов "холодной войны". В 1996 г.
процесс принятия решений по реформе ключевых институтов (НАТО, ЕС, ЗЕС) вступил
в заключительную стадию. Направленность этих реформ определяется необходимостью
приспособить структуры к функционированию в условиях, качественно отличных от
периода "холодной войны". При этом главный стратегический ресурс для
мобилизации их адаптационных возможностей Запад видит прежде всего в расширении
на восточноевропейское пространство. В то же время налицо понимание, что это
расширение не может быть простым механическим актом, поэтому в текущем году
основное внимание сосредоточено именно на разработке внутренних реформ.
Хотя
все на Западе и заявляют об особой важности России в строительстве европейского
порядка, в действительности она не воспринимается как органическая часть
последнего. Запад считает опасным для себя оставлять Россию вне европейского
миропорядка, но в то же время он фактически ограничивает ее участие в нем
общеевропейскими институтами (ОБСЕ, Совет Североатлантического сотрудничества,
Совет Европы) и субрегиональными структурами, которые по своей компетенции и
влиятельности не могут заменить механизмов, определяющих реальную политику
безопасности на континенте. В
результате, расширение западных институтов, не оставляющее в них места для России
даже в перспективе, объективно содержит в себе опасность раздела европейского
пространства на интеграционную Европу в новых границах (в составе 25-30
государств) и восточноевропейский "осколок", который со временем может быть
сжат до границ РФ.
Вместе с тем, намерение держав
Запада скоординировать стратегию развития своих институтов не устраняет
соперничества между ними в том, чтобы подчинить последние собственным
интересам. Конфликт в бывшей Югославии и израильско-ливанский кризис (в
апреле-мае) высветили порой значительно расходящиеся интересы. И в боснийском,
и в ближневосточном урегулировании США стремились сосредоточить в своих руках
основные рычаги воздействия на ситуацию и оттеснить на второй план как Западную
Европу (в лице ЕС и ЗЕС), так и Россию, напрямую увязывая свою роль
лидера-миротворца с усилением влияния в данных регионах. Не случайно они вели
себя весьма пассивно, наблюдая за тем, как пробуксовывают попытки европейских
держав и их институтов (ЕС и ЗЕС) урегулировать кризис в Боснии, и решительно
вмешались в события лишь тогда, когда под ударом оказался престиж НАТО, с которым
во многом ассоциируется американское влияние в Европе. Последовавшие после
подписания дейтонских соглашений по Боснии события показали, что США намерены сохранять в своих руках
контроль за послевоенным устройством на Балканах, опираясь в своей политике на
Хорватию и Словению.
Провал политики ЕС-ЗЕС в Боснии
вынудил Западную Европу признать неспособность самостоятельно справиться с
такого рода конфликтами и безальтернативность главенствующей роли США в обеспечении
европейской безопасности. Этот вывод во многом повлиял на то, какие тенденции
возобладали в системе отношений западных структур безопасности.
Во-первых,
развитие ЗЕС направляется по пути его сближения с НАТО, а не с Европейским
Союзом. Это определяется
решениями, принятыми на майской сессии Совета ЗЕС и на июньской сессии Совета
Североатлантического альянса. Данная тенденция получила, возможно, решающий
импульс со стороны США, согласившихся на предоставление союзникам большей
военной самостоятельности в разрешении европейских кризисов локального
характера. Эта, казалось бы, существенная уступка европейцам не может
сколько-нибудь серьезно поколебать доминирующее положение Вашингтона в западноевропейской
системе безопасности. В то же время, реформа НАТО в этом направлении дает определенную
надежду на то, что Североатлантический союз не станет абсолютно монопольным
институтом европейской безопасности в военной области. "Европеизация" НАТО и
соответствующее усиление роли Западноевропейского союза не означает
автоматически, что ЗЕС станет более "удобным" для Москвы партнером, чем НАТО,
но дает возможность в большей мере проявиться собственно европейскому взгляду
на безопасность. Со временем это может создать предпосылки для размывания
сложившейся в Европе однополярности в сфере безопасности.
Во-вторых,
усиление роли ЗЕС через сближение с НАТО отдаляет перспективу формирования
"чисто европейской" обороны, которая
могла бы получить решающий импульс в результате интеграции ЗЕС в ЕС, на чем
особенно настаивает Германия. Нынешний механизм военно-политической интеграции
в Западной Европе не обеспечивает степени политического единства и мобилизации
ресурсов, необходимых для того, чтобы сделать ЕС-ЗЕС сопоставимой с НАТО
структурой безопасности. Стремление же таких стран, как Германия, Франция,
Бельгия, Испания, Италия, сделать интеграционную Европу в военном отношении
столь же мощной силой, какой она является в политической и экономической
области, встречает оппозицию со стороны "атлантической" группировки -
Великобритании, Дании, Нидерландов, Португалии, которые полагают, что
европейская оборона уже существует в рамках Североатлантического союза. Эта
линия также не находит поддержки и у четырех нейтральных стран ЕС - Австрии,
Швеции, Финляндии, Ирландии, - не желающих отказываться от своего статуса в
пользу союзнических обязательств военного характера. Все эти разногласия в
полной мере проявились на межправительственной конференции ЕС по пересмотру
Маастрихтского договора, открывшейся 29 марта в Турине и планирующей принять
решения по реформе Европейского Союза к середине будущего года.
Хотя проблемы, связанные с НАТО,
находятся сейчас в фокусе внешнеполитических усилий России, отношения с ЕС и
ЗЕС уже в недалеком бу-дущем потребуют не меньшего внимания. Сотрудничество с этими интеграционными
структурами в области европейской безопасности (пока не получившее
сколько-нибудь заметного развития) могло бы расширить возможности для
маневрирования между различными западными центрами силы. Оно способствовало
бы более четкому выражению собственно европейских интересов в данной области; в
НАТО эти интересы в значительной мере преломляются через американское
восприятие. В отличие от США, где геостратегическое мышление нацелено не
столько на строительство единой Европы, сколько на поддержание своего влияния
на континенте, ЕС и ЗЕС ориентированы на европейские потребности. Усиление роли
этих институтов создавало бы определенный противовес притязаниям НАТО на
"общеевропейскую" ответственность за обеспечение безопасности и в какой-то мере
выбивало бы почву для гипертрофированного атлантизма, получившего
распространение у части правящих элит стран ЦВЕ.
Россия
может использовать благоприятные возможности, которые открывает субрегиональное
сотрудничество, в частности, на севере Европы, для наведения "мостов" с
Европейским Союзом. Здесь
следует отметить особую заинтересованность в этом Финляндии и Швеции, которую
они вновь продемонстрировали на встрече глав правительств одиннадцати
стран-членов Совета государств Балтийского моря, состоявшейся 3-4 мая в
шведском городе Висбю.
Учитывая неоднородность Запада,
расходящиеся порой интересы отдельных стран, не следует преуменьшать значения
сотрудничества с ведущими государствами по проблемам европейской безопасности,
поиска баланса между различными страновыми направлениями. В этой связи стоит
отметить, что наибольшее понимание по
ряду важных проблем мировой политики Россия встретила у Франции. Во-первых,
это положение на Ближнем Востоке. Обе страны заинтересованы в том, чтобы вывести
процесс мирного урегулирования из монопольного ведения США и восстановить свои
позиции в регионе, пошатнувшиеся в последние годы. Франция стремиться делать
это, выступая в роли политического локомотива ЕС, и Россия способствует ее
утверждению в таком статусе. С другой стороны, активность России в регионе
может быть результативной, если она не будет выглядеть направленной против
интересов Запада, и согласие с Францией по ближневосточной проблеме как раз
снимает какие-либо подозрения на этот счет. Координация посреднических миссий
Е.Примакова и Э. де Шаретта, встреченных в штыки США, по урегулированию
обострившегося в апреле-мае израильско-ливанского кризиса наглядно это
продемонстрировала.
Другой важной проблемой, где
позиция Франции наиболее близка к российской по сравнению с другими западными
державами, является расширение НАТО. Не выступая в принципе против самой идеи,
Париж склонен тормозить этот процесс до тех пор, пока США не согласятся на
реформу НАТО, которая позволила бы создать в альянсе "европейский компонент" и
тем самым положить начало формированию системы коллективной обороны стран
Европейского Союза. Формула "сначала - реформа, расширение - потом" очевидно
ближе российской позиции, чем подход Вашингтона или Бонна, настроенных на
гораздо более быстрый вариант расширения. Стремление Франции найти в сближении
с Россией определенный противовес американской гегемонии было подкреплено
предложением Москве (сделан-ным во время встречи "большой семерки" в Лионе с
участием В.Черномыр-дина) проводить регулярные дипломатические консультации по
проблемам европейской безопасности, НАТО и Ближнего Востока.
В нынешних условиях у
России сравнительно невелики возможности действенно влиять на политику западных
структур безопасности. Однако это не должно служить основанием для пассивности,
которая будет лишь провоцировать вытеснение РФ из традиционных сфер ее интересов.
|