IV. ИДЕОЛОГИЯ ДЛЯ РОССИИ

Выступая вскоре после президентских выборов перед своими доверенными лицами, Б.Ельцин обратился к ним с призывом выработать новую национальную идею, которая бы объединяла граждан страны независимо от их политических убеждений. Президент констатировал, что "у нас ее (национальной идеи) нет. И это плохо". Заявление Б.Ельцина носит экстраординарный характер, особенно учитывая те сжатые сроки (около года), которые отпущены им на разработку основных параметров национальной идеи. Оно совершенно очевидно выбивается из прежнего русла официальной политики в идеологической сфере, характерная особенность которой заключалась в отсутствии такой политики.

Как известно, Конституция РФ постулирует идеологический плюрализм и запрет на государственную идеологию, то есть формально власть должна следовать линии "пусть распускаются сто цветов, пусть расцветают сто школ". И хотя призыв к разработке национальной идеи неправомерно трактовать как возвращение к практике государственной идеологии, сама по себе публичная постановка этой проблемы первым должностным лицом страны может быть расценена как начало возвращения государства в сферу идеологии. Поэтому вполне закономерной выглядит постановка ряда вопросов, связанных с заявлением Президента: чем обусловлены обращение Б.Ельцина и необходимость государственного вмешательства в область идеологии? возможно ли создание общенациональной идеологии в сжатые сроки? каковы основные контуры этой идеологии?

Место идеологии в президентской кампании

Резонно предположить, что призыв Президента к разработке национальной идеи для России был вызван избирательной кампанией, о чем косвенно свидетельствуют как время его публичного обращения (спустя девять дней после второго тура), так и состав аудитории. Кампанией, которая, по мнению практически всех наблюдателей, отличалась крайней идеологизированностью и в ходе которой коньком президентской стороны стала стратегия идеологической поляризации российского общества, его намеренное деление на "белых" и "красных". Поэтому, на первый взгляд, заявление Президента о необходимости национальной идеи можно воспринять как стремление снять идейную биполярность отечественного социума. В пользу этого предположения говорит и первое послевыборное обращение Б.Ельцина, в котором он призвал не делить страну на победителей и побежденных. Но хотя такое объяснение имеет свою цену, его ни в коей степени нельзя считать исчерпывающим.

Президентская страда ярко продемонстрировала то состояние идеологического вакуума, в котором страна пребывает последние несколько лет и которое представляет все более серьезную угрозу как для целостности российского общества, так и для перспектив власти. Как ни парадоксально, в ходе крайне идеологизированной избирательной кампании идеология как таковая, трактуемая в общепринятом смысле как "систематизированная совокупность идейных воззрений, выражающих и защищающих интересы той или иной общественной группы", не присутствовала. Целостные идеологические системы не были предложены ни одним из главных претендентов на президентское кресло. Использовались лишь отдельные идеологические сюжеты и мотивы, причем выдержанные по преимуществу в негативистском и подчеркнуто критическом ключе, при одновременном отсутствии позитивных и созидательных моментов.

Отправной точкой для пропагандистских стратегий двух основных кандидатов - Б.Ельцина и Г.Зюганова - стало советское прошлое, воспринимавшееся и подававшееся с разным знаком в его сравнении с российским настоящим. Лейтмотивом пропаганды президентской стороны стала критика недавнего прошлого, с акцентом на коммунистическое всевластие, ограниченность экономических и политических свобод, пустые прилавки магазинов. При этом ненавязчиво подчеркивалось, хотя напрямую и не утверждалось, что нынешняя российская ситуация, несмотря на все ее пороки и недостатки, заведомо лучше, ибо она открывает перед каждым гражданином и страной в целом перспективы, которых не было и не могло быть в советскую эпоху. В свою очередь, коммунистическая пропаганда строилась на противопоставлении таких преимуществ и достижений прошлого, как разветвленная система социальных гарантий, государственный патернализм, стабильность и чувство уверенности в завтрашнем дне, статус гражданина великой державы, ужасному и беспросветному настоящему, где обычный средний человек всего этого лишен, как лишен и всяких перспектив.

В пропагандистской схватке власть взяла верх не только благодаря своим ресурсам и возможностям подконтрольных ей СМИ, но и в немалой степени за счет изощренности пропагандистской стратегии: Президент включил в систему использовавшихся им символов и знаков и красное знамя, которому был придан статус полугосударственного, и название "Сталинград". У коммунистов же не хватило ума или смелости для признания даже некоторых из реалий и достижений пятилетнего периода реформирования, хотя бы в следующем духе: пусть такие-то вещи и сделаны плохо, но они нужны стране и людям, а потому мы их сохраним и улучшим. По крайней мере, публичных заявлений такого рода они не делали, а если что-либо подобное и говорили, то весьма невнятно и сопровождая массой оговорок. И оппозиция, и президентская сторона не предложили обществу ни целостной системы воззрений, воедино увязывающей прошлое и настоящее, ни своего видения будущего. Однако чрезмерная "зацикленность" коммунистов на прошлом, их ретроградность привели к тому, что значительная часть общества ассоциировала с будущим именно Б.Ельцина, а потому голосовала за него.

Наиболее "идеологичным" из видных политиков, участвовавших в выборах, мог бы стать В.Жириновский, имеющий репутацию проповедника жесткой версии русского этнонационализма. Но он не стал разыгрывать "русскую карту", тенденция к минимизации этой темы была заметна уже в парламентской кампании ЛДПР 1995 г. У А.Лебедя же и Г.Явлинского идеологические мотивы носили явно приглушенный характер.

Причины такого парадокса - отсутствие идеологии при заметной идеологизации президентской кампании - достаточно очевидны. В первую очередь они заключаются в социально-психологической подавленности российского общества, разрушении привычной для него системы ценностей, мировоззренческих устоев и политических убеждений, преимущественной переориентации отечественного социума на ценности повседневной жизни, заметном нарастании прагматизма. В современной России можно наблюдать кризис трех метаидеологий - либерализма, коммунизма и русского национализма (кризис последнего в значительной степени был вызван чеченской войной). Однако есть серьезные сомнения в том, что тотальную деидеологизацию общества и состояние идейного вакуума можно расценивать как безусловное благо.