ГРЕБЕНИЧЕНКО С.Ф

Общественное сознание в России 1990-х годов:
опыт многомерного факторного анализа (1)

ГРЕБЕНИЧЕНКО Сергей Федорович - кандидат исторических наук, эксперт-консультант Центра Социальных Исследований "CSR".

Предварительные соображения

Россия переживает экономические и социальные перемены. Перемены отслеживает мониторинг. Мониторинг проводит ВЦИОМ. ВЦИОМ разрабатывает данные. Данные выстраивают во временные ряды. Ряды частично публикует специальный бюллетень (2). Бюллетень и банк социологических данных ВЦИОМ являются ценнейшими источниками информации об "исторической сажени" российской модели перемен 90-х годов. Статья посвящена вторичному использованию опубликованных и не публиковавшихся в бюллетене ВЦИОМ динамических показателей опросов общественного мнения, отражающих экономические и социальные перемены с марта 1993 г., в целях многомерного анализа факторов и альтернатив эволюции России.

Наиболее информативными признаками, характеризующими (по мнению редколлегии бюллетеня, да и руководства ВЦИОМ) именно "основные тенденции перемен" в России (3) являются: всевозможные текущие и перспективные оценки — экономического положения страны, материального благосостояния семей; индикаторы "запаса житейской прочности" населения; различного рода параметры потенциала массового протеста; показатели социального оптимизма - касательно сферы народного хозяйства, относительно политической ситуации; самооценки людьми повседневного настроения; позиции относительно курса экономических реформ; рейтинги доверия ведущим политическим деятелям.

Таблица 1

Факторы экономических и социальных перемен России в 1990-е годы

Вместе с этими систематически наблюдаемыми социологами признаками особую диагностическую роль, на наш взгляд, играют 8 специальных измерительных индексов потребительских настроений, периодически разрабатывавшихся ВЦИОМ с начала 1993 г. Эти индексы агрегируют в себе простыми (и понятными даже неспециалисту) приемами разные стороны частных мнений людей, самостоятельно и повседневно действующих на потребительском рынке товаров и услуг, и являются, по сути дела, "чутким" барометром, характеризующим эволюцию экономической ситуации в стране (4). До настоящего времени научное использование динамических рядов указанных показателей происходило за редким исключением (5) в традиционном русле. Исследователи расширяли знание о сути изменений российского общества посредством: во-первых, скрупулезного осмысления социально-ниформационной природы отдельных показателей, во-вторых, предположений относительно политико-экономического фона и причин колебательного "поведения" конкретных переменных от одного к другому мониторинговому замеру.

Нам представляется целесообразным обратиться к методам многомерного анализа "скрытых" взаимосвязей между динамическими рядами социологических параметров экономических и социальных перемен (6). Таких основных (причем, признанно значимых среди специалистов - экономических социологов) параметров перемен России около трех десятков. Применение к ним метода главных компонент позволило выявить 5 объективных факторов социально-экономической эволюции страны в 90-е годы (см. табл. 1). Факторы суммарно объясняют 82,1% ежемесячной колеблемости 30 отраженных общественным мнением показателей народнохозяйственного и политического развития. Детально рассмотрим каждый из этих факторов.

"Лучшее завтра"

Первый по реальной значимости фактор, оказывается, отнюдь не экономической, а социально-психологической природы - традиции национальной веры в "лучшее завтра". Фактор устойчиво определяет 36% воспринимаемых обществом реформ и изменений на протяжении последних 5 лет. Понятно, что традиции такого рода веры не складываются в одночасье. Они в XX веке, очевидно, выкристаллизовывались десятилетиями. После Октября 1917 г. народ приучали переживать временные-де трудности и упорно ждать "лучшей жизни" как главного плода "пролетарской" революции; потом приучали переживать опять же "временные" трудности и упорно ждать "плодов" индустриализации и коллективизации; затем "плодов" выхода из разрухи войны; затем скорых "плодов" близящегося коммунизма; затем материального изобилия и иных "плодов" в связи с победой демократии и рынка над тоталитаризмом и распределительной системой. За долгие годы надежд, по большому счету, так и не реализовавшихся в полной мере, потенциал национальной веры в "лучшее завтра" все же не исчерпал себя — раз уж традиции этой веры и на новейшем этапе эволюции страны более чем на одну треть объективно обусловливают саму возможность, да и характер хода экономических и социальных перемен.

Между тем, массовая вера в "лучшее завтра" как динамический фактор развития России не находится на постоянном уровне; она воочию имеет вполне объяснимые "взлеты" и "падения". Так, с 1993 г. до июня 1995 г. эта вера, проявляя некоторые "сезонные" колебания, характеризовалась явной тенденцией к снижению. Народ все глубже исчерпывал внутренний - имманентный — запас надежд на скорое улучшение народнохозяйственных условий и укрепления потенциала развития страны (см. рисунок). С июля 1995 г., на волне раскручиваемой спирали выборной президентской кампании, в обстоятельствах политических обещаний, новых и новых экономических прожектов и, разумеется, исподволь рождавшихся социальных ожиданий, национальная вера в "лучшее завтра" начала расти в геометрической прогрессии.

Однако уже с середины сентября 1996 г. она стала еще более стремительно падать. Для части населения падение совсем недавней, казалось бы, уверенности и оптимизма объяснимо тем, что в "президентской гонке" победил не столь желанный и, стало быть, еще 4 года придется "мириться" с уже знакомой по прежнему периоду моделью стратегического развития России. Для другой части общества в считанные месяцы (октябрь 1996 г. - март 1997 г.) оказалось совершенно ясным то, ранее не очевидное, что "лучшего завтра" пока не предвидится... Вначале два этапа болезни первого лица, "раздрай" и "разбег по сторонам" команды, обеспечивавшей победу в выборах, явная "заморозка" вертикали управления, отсутствие даже намеков на ближайшую реализацию ключевых экономических пунктов заявленной в период выборов программы, короче говоря, стратегическая потеря времени и темпов возможных народнохозяйственных инноваций.

С апреля 1997 г. по декабрь 1997 г. вновь обнаружила себя массовая тенденция увеличения надежд на "лучшее завтра". Пережив некоторый спад в период обострившегося хронического дефицита госбюджета первых трех месяцев 1998 г., эта тенденция после назначения и утверждения нового правительства (с апреля по июнь 1998 г.) опять-таки позитивно проявила, пусть и небольшое, возрастание.

В целом в краткосрочные периоды своего внутреннего подъема национальная вера в "лучшее завтра" положительно влияет на экономический и политический оптимизм населения, способствует расширению социальной базы поддержки реформ, повышает оценки населением текущей экономической ситуации в стране (см. табл. 1) (7). В моменты же социальной "депрессии", "истощения" надежд сам факт уменьшения числа людей, верящих в ближайшее "лучшее завтра", ведет к усилению социального пессимизма относительно и народнохозяйственной будущности, и политической ситуации, к нарастанию требований населения прекратить данный вариант реформ, к все большим и частым отрицательным оценкам экономического положения России.

Зависит ли вера россиян в "лучшее завтра" от показателей, скажем, текущего материального положения их семей и/или недавних (до полугода) положительных либо отрицательных изменений этого положения? Оказывается, не зависит. Мало того, эта вера, как долговременный фактор, имеющий внутреннюю глубинную (именно социально-психологическую) природу своей динамики, как ни удивительно, не обуславливает: ни оценок населением материального положения их семей, ни стремления людей делать крупные покупки, ни массовых суждений о благоприятности/неблагоприятности экономических обстоятельств для личных сбережений, ни каких-то других потребительских ожиданий и настроений народа относительно рынка товаров и услуг. Иначе говоря, данный фактор, увы, не является в современной России ни доминантой, ни индикатором условий и естества собственно рыночной эволюции. Этот фактор с успехом мог присутствовать, да и, очевидно, в той или иной степени имел проявление на всех других исторических этапах развития страны в XX веке.

Традиции национальной веры в "лучшее завтра": поведение фактора в динамике 1990-х годов: 1 - реальные данные, 2 - тренд (6-месячная скользящая средняя)

Таблица 2

"Поведение" факторов экономических и социальных перемен России в динамике 1990-х годов

Влияние оппозиции

Второй по значимости "скрытый" фактор характера и темпов внутрироссийских перемен 1990-х годов - влияние политической оппозиции на официальный курс экономического и социального развития - обусловливает более 17% ежемесячной колеблемости отраженных общественным мнением ключевых параметров этого развития. Порой бытует мнение, что в стране практически отсутствует влияние оппозиции (демократической и коммунистической) на "жесткий" курс президента, на работу правительства и органов исполнительной власти в сфере народного хозяйства. Однако это не совсем так. Всевозможное лобби оппозиции, ее парламентская деятельность играют существенную роль в метаморфозах официального курса экономического и социального развития. Косвенное воздействие на процессы назначения и снятия тех или других высших государственных чиновников, утверждение государственного бюджета, актуализация массовых акций протеста и многое другое постоянно имеют место.

В период с марта 1993 г. по ноябрь 1994 г. влияние оппозиции характеризовалось незначительной тенденцией ослабления (см. табл. 2). Но уже с декабря 1994 г. по июнь 1995 г. обозначило себя некоторое усиление оппозиционного воздействия на логику курса развития страны. Политическое влияние оппозиции, несколько снизившись к декабрю 1995 г., вновь обнаружило свой рост, причем в геометрической прогрессии в период предвыборной кампании 1996 г. С июня 1996 г., т.е. еще тогда, когда персональные результаты выборов президента были не очевидны, влияние оппозиции на официальную линию народнохозяйственной эволюции начало резко падать. Это падение продолжалось почти полтора года - до октября 1997 г. После октября 1997 г. началось существенное возрастание стратегического влияния политически оппонирующих сил, продолжающееся и поныне. Однако сила этого влияния по-прежнему слабее, чем, например, в октябре 1993 г.

Периодический рост воздействия оппозиции на официальную линию развития России приводит (см. табл. I): к усилению массового доверия общественной и парламентской деятельности, прежде всего, Г. Явлинского и - чуть меньше - Г. Зюганова (т.е. политико-экономические и кадровые предложения оппозиционного "Яблока", нежели "новых" коммунистов, чаще учитываются высшей исполнительной властью и находят больший отклик у населения); к увеличению доверия народа государственному курсу Б. Ельцина, поскольку тот-де учитывает позицию политически оппонирующих сторон; к снижению доверия части населения стилю хозяйственного руководства Ю. Лужкова (это, на наш взгляд, объяснимо тем, что образующиеся время от времени "пустоты" влияния их реформаторских программ на экономическое и социальное развитие страны естественным образом заполняют управленческие предложения оппозиции); к уменьшению возможности повсеместных массовых протестов против роста цен и падения уровня жизни.

В периоды же ослабления влияния оппозиции на официальный курс российских перемен падает доверие среди значительной части населения к деятельности и Г. Явлинского, и Г. Зюганова, а также к государственному курсу Б. Ельцина; причем усиливается потенциал массовых экономических выступлений населения; однако следует заметить, при этом же контрастно растут симпатии к стилю хозяйственного руководства Ю. Лужкова.

Иммунитет народа

Третий фактор - иммунитет населения к экономическим катаклизмам - объясняет 12% ежемесячной колеблемости основных социологических показателей эволюции страны в 1990-е гг. Укрепление социального иммунитета обуславливает (см. табл. 1): рост "запаса прочности" населения (т.е. превышение в обществе индивидуальных позиций "жить можно" и "можно терпеть" над позицией "терпеть нельзя"); снижение самой возможности (образно говоря, "растворение духа") массовых протестов на местах против роста цен и падения уровня жизни; уменьшение доли граждан, вынужденно принимающих решение лично участвовать в акциях протеста; улучшение повседневного настроения людей (т.е. все большее превышение самооценок настроения "прекрасное", "нормальное, ровное" над самооценками "испытываю раздражение" и "испытываю страх").

Периоды ослабления "защитных функций" общества ведут к обратному: снижению "запаса прочности" граждан, росту потенциала и массовой базы протеста, увеличению настроений раздражения и страхов среди людей. До октября 1994 г. российское общество характеризовалось укреплением иммунитета к экономическим катаклизмам, сопровождавшим властные реформы страны (см. табл. 2). С ноября 1994 г. по август 1995 г. эта "защитная функция" социального организма начала ослабевать.

Несколько стабилизировав свое внутреннее состояние в период сентября 1995 г. - июля 1996 г., "иммунная система" нации в конце лета - осенью 1996 г. проявила симптомы оздоровления.

Однако с ноября 1996 г., так и не дождавшись (хотя бы самых первых) результатов экономических ожиданий в связи с окончившимися - беспрецедентными по обещаниям - президентскими выборами, общество надрывно теряет "защитную функцию" от снижения среднего уровня жизни и других народнохозяйственных коллизий. Конец марта 1997 г. явился критической точкой падения экономического иммунитета населения; вполне очевидно, что в тот момент проявило себя, хотя и не реализовалось, ключевое социальное условие возможной полной смены официального курса развития страны.

С апреля по декабрь 1997 г. "защитная функция" общества в обстоятельствах летних отпусков, "маленьких радостей" от дачных участков и огородничества, осенних заготовок овощей, фруктов и дикоросов опять-таки регенерировалась. Натурализация потребляемой части семейного бюджета стала одной из отличительных черт стремления россиян выжить (8). Между тем, новый 1998 год "реформирования" России ознаменован очередным крутым падением иммунитета населения к социально-экономическим катаклизмам. В июне 1998 г. "дистрофичное" и все ухудшающееся состояние этого иммунитета уже было близко к критической точке марта 1997 г.

Роль потребителя

Следующий, четвертый по значимости, объективный фактор экономических и социальных перемен - народнохозяйственная и социально-реформаторская роль потребителя - собственно-то и является рыночной компонентой и рыночным индикатором эволюции России. Но, увы, данный фактор в динамике 1990-х гг., оказывается, только-то и объясняет, что чуть меньше 10% ежемесячных колебаний, происходящих в реальности и, стало быть, осознаваемых обществом перемен. Чем лучше политико-правовые условия для реализации народнохозяйственной роли потребителя и чем сильнее эта роль проявляется, тем (см. табл. 1): больше доля приверженцев продолжения реформ и сообразно с этим меньше доля сторонников прекращения реформ; лучше оценки населением материального положения их семей в конкретный момент времени; выше в целом комплексный индекс потребительских настроений россиян, т.е. в массовом сознании очевидны (и именно это показывает данный индекс) рост материального благополучия семей за каждые прошедшие полгода, необходимость делать крупные покупки для дома, появление стимулов и мотивов для личных финансовых сбережений, кратко- и среднесрочные перспективы улучшения экономической ситуации в стране.

Снижение народнохозяйственной роли потребителя, в свою очередь, сразу ведет к сужению социальной базы реформ, к ухудшению материального положения семей, к нежеланию (и зачастую попросту невозможности) людей планировать и делать крупные покупки, к исчезновению у все большей части населения стимулов и мотивов для ссудо-сберегательных операций.

До сентября 1993 г. имел место рост народнохозяйственной роли потребителя (см. табл. 2). С октября 1993 г. наблюдалось снижение, а после февраля 1994 г. крутое падение этой роли, продолжавшееся (с некоторым торможением в августе 1994 г. -феврале 1995 г.) почти полтора года - до июня 1995 г. С конца июня 1995 г. по август 1996 г. обозначила себя весьма незначительная тенденция усиления роли массового потребителя в экономическом развитии страны. Между тем, с сентября 1996 г. по настоящий момент роль потребителя проявляется крайне вяло, мало того, снижается. Фактически стратегической значимости этой роли не придают должного внимания ни законодатель, ни министерско-ведомственное руководство. На июнь 1998 г. народно-хозяйственная роль потребителя — а по сути, простого человека, повседневно заинтересованного в товарных продуктах и услугах, - находится на самом низком уровне за все анализируемые 90-е годы.

Потребность в авторитаризме

Фактор, замыкающий детерминирующее пространство перемен, - потребность в авторитарном руководстве экономикой страны. Такая потребность обусловливает лишь около 7% ежемесячных колебаний социологических показателей развития России на всем протяжении последних пяти лет. Соответственно с этим отечество отнюдь не предстает эдаким хронически народнохозяйственно слабым социумом, только-то и жаждущим "твердой руки".

Воочию общественная необходимость в авторитарном стиле руководства проявляла себя дважды (см. табл. 2). Впервые, - причем, не очень сильно - в мае 1994 г. – июле 1995 г. (высшая точка приходилась на октябрь 1994 г.). В этот период властная реализация данного фактора определяла (см. табл. I): рост доверия государственному политико-экономическому курсу Б. Ельцина, в некоторых аспектах становившегося более "жестким"; массовые симпатии парламентской позиции и политическим заявлениям Г. Зюганова, помимо многого, вынуждавшего исполнительную власть объявить войну "финансовым пирамидам"; проявление экономического оптимизма населения; улучшение повседневного настроения людей.

Второй раз потребность в авторитарном характере руководства экономикой наблюдалась (причем, в более сильной форме, чем в первое свое проявление) в июле 1996 г. - июле 1997 г. Апогеем явился декабрь 1996 г. Тогда фоном такой потребности был частичный "отход" от дел первого лица страны и "пробуксовка" ранее им заявленных властных мероприятий новой экономической парадигмы развития. Достаточно сильное поведение фактора в течение года обусловливало (см. табл. 1): всплеск симпатий к политической деятельности и стилю руководства А. Лебедя; экономический оптимизм населения; рост доверия парламентским заявлениям и политической деятельности Г. Зюганова; и при таких обстоятельствах, как не удивительно, - уменьшение в обществе доли негативных самооценок людьми своих повседневных настроений, типа "испытываю раздражение" и "испытываю страх".

С августа 1997 г. по февраль 1998 г. произошло падение (ниже среднего уровня за все 1990-е годы) потребности общества в авторитарном руководстве именно хозяйственными процессами. Наметившаяся с марта 1998 г. тенденция роста этой потребности, по сути дела, крайне незначительна.

От "дикого" монетаризма через "латание дыр" к кризисному пути развития

Итак, на основе анализа общественного мнения в динамике 90-х показаны факторы экономических и социальных перемен. А каковы же альтернативы эволюции России в пространстве объективного действия этих факторов? Выбор каких потенциальных моделей народнохозяйственного макроуправления и в какие моменты времени реально представлялся для властвующей элиты?

С этой целью обратимся к одному из методов "размытой" классификации (9). Применение его к прямым эффектам рассмотренных выше 5 динамических факторов позволило обнаружить 3 альтернативы в социально-экономической эволюции России и 2 ситуации политического выбора, когда эти альтернативы реализовывались властвующим субъектом.

Первая альтернатива - монетаристский путь развития, т.е. по сути, естественно-рыночная эволюция - реально проявляла себя только по март 1994 г. Условно определим это время термином сильного влияния в правительстве и администрации президента РФ идей макроуправления и политико-экономического кредо Е. Гайдара и его сподвижников. Ключевым фактором определявшим динамику развития в рамках монетаристского пути была достаточно высокая народнохозяйственная роль потребителя (см.табл.3).

Таблица 3

Характеристика альтернатив социально-экономической эволюции России в 1990-е гг.

* Номера и названия факторов: I - Традиции национальной веры в "лучшее завтра"; II - Влияние политической оппозиции на официальный курс экономического и социального развития; III — Иммунитет населения к экономическим катаклизмам; IV - Народнохозяйственная и социально-реформаторская роль потребителя; V - Потребность в авторитарном руководстве экономикой страны.

Во второй половине марта 1994 г. на фоне резкого ослабления в стране роли потребителя и, в принципе, усредненного воздействия на общество 4-х других факторов развития обнаруживает себя альтернативная ситуация. Властвующей элите представилась возможность сделать выбор между по-прежнему монетаристским путем эволюции и путем авторитарного вмешательства государства в экономику.

Осознанный выбор был сделан в пользу второй альтернативы; на должности заместителей Председателя Правительства РФ, руководителей и их первых замов федеральных министерств и ведомств приходят лица, далекие и лично от Гайдара, и идейно от платформы "гайдаровского монетаризма", в значительной части, - представители "бывшей" партийно-советской элиты с еще "доперестроечным" стажем. Авторитарное вмешательство государства в народное хозяйство на протяжении более полутора лет характеризовалось усилением проявления следующих факторов (см. табл. 2): иммунитета народа к экономическим катаклизмам; потребности значительной части населения в авторитарном руководстве экономикой страны; влияния политической оппозиции на официальный курс экономического и социального развития.

Игры с "валютным коридором", "черный вторник", пресловутая особость "хозяйственного" отношения федерального Центра к регионам-донорам валютных поступлений и "дотируемым" субъектам РФ, искусственное сужение наличной денежной массы, культивирование большевистской практики взаимозачетов и бартера образца 1927/28 г. и 1928/29 г., норма отсутствия правительственной ответственности за систематическую (фактически централизованно планируемую) невыплату государством зарплаты, пенсий, пособий, стипендий, постоянная смена ("чехарда") политико-правовых норм и условий для субъектов хозяйствования, создание абсурдного механизма налогообложения производителей, отстаивание расточительных фискальных интересов и многое другое - отличительные черты авторитарного вмешательства в экономику, продолжавшегося с апреля 1994 г. по январь 1996 г.

К началу 1996 г. вновь подспудно вызревает альтернативная ситуация: либо продолжать "волевое", причем, несистематическое вторжение государства в те или иные социально-экономические процессы, по принципу "латания дыр"; либо, опираясь на растущую в преддверии выборов президента национальную веру в "лучшее завтра" экономической ситуации, проводить целостную правительственную программу оздоровления всего народнохозяйственного комплекса. Разница двух возможных тогда альтернатив заключалась в степени и обоснованности государственного регулирующего начала в народнохозяйственной жизни.

Окончательный выбор реально властвующей элиты, склоняющейся ко второй альтернативе, задерживался ожиданиями сперва результатов выборов, затем формирования нового состава правительства. В условиях болезни вновь избранного президента, замалчивавшегося исчерпания бюджетных и стратегических валютных средств, а также "замаячившей" близости экономической катастрофы, к ноябрю 1996 г. выбор был наконец-то сделан в пользу второй альтернативы. Однако с той уже произошли серьезные метаморфозы, да и условия для ее реализации изменились (см. рисунок и табл. 2): стали падать надежды народа на реальное "лучшее завтра"; быстро ослабевал иммунитет населения к новым экономическим катаклизмам; в условиях безденежья - и именно в масштабе всей страны, а не только "здравствующей" столицы -снижалась и без того низкая народнохозяйственная роль потребителя, т.е. нарушался основополагающий принцип рыночной экономики.

Альтернатива проведения целостной правительственной программы оздоровления всего народнохозяйственного комплекса выродилась в свою противоположность. Постоянно декларируя такого рода "оздоровление", руководство страны, по сути, осознанно реализует кризисный путь развития, а именно: политически эксплуатирует ожидания населением "экономического чуда" при отсутствии правительственной программы оздоровления хозяйственной ситуации. Ни один из факторов экономических и социальных перемен, за исключением, разве что, всемерно эксплуатируемой национальной веры в "лучшее завтра", так и не смог быть задействован политической элитой с ноября 1996 г. (см. табл. 3).

Формально властвующая номенклатура твердит о трудностях реформ (реформ, на деле, весьма умозрительных). В реальности же не работают и, кстати, подчас централизованно подрываются фундаментальные основы рыночного развития. В результате спрос потребителя в товарах и услугах, по существу, не определяет расширения товарного предложения отечественных производителей, нарушается естество ценообразования, спрос на приложение труда (на занятость) не рождает предложения рабочих мест, у все более значительной части населения исчезают мотивы и стимулы, а зачастую и сама возможность финансовых сбережений и т.д., и т.п.

Что может измениться?

Данной статьей мы стремились, используя процедуры многомерного анализа результатов опросов общественного мнения, приблизиться к ответу на социально значимый вопрос: "А что же там - за декорациями большо-о-го спектакля российской модели перемен?" Однако заканчивать на такой пессимистической ноте не хотелось бы, Быть может, исходя из осмысления "скрытых" компонент динамических данных ВЦИОМ, страну в перспективе ждет нечто лучшее? Несколько слов о прогнозной части анализа.

Если тенденции поведения факторов экономических и социальных перемен, наметившиеся с весны 1998 г., сохранятся (см. табл. 2), то в перспективе ближайшего полугода вера населения в "лучшее завтра" может расти, причем, на фоне еще более существенного роста влияния идей политической оппозиции (в большей степени демократической, хотя и коммунистической тоже) на официальный курс развития страны; при этом увеличится потребность населения в ужесточении государственного руководства социально-экономическими процессами. Сегодня, как никогда раньше в динамике 1990-х годов, важно наиболее сильное задействование правительством и законодателем фактора народнохозяйственной роли потребителя, пока, увы, крайне слабо учитываемого на макроуровне принимаемых решений (см. табл. 2).

Это по сути означает комплекс мероприятий для создания условий роста материального благосостояния семей россиян - "наладка" гарантированного механизма своевременной и повсеместной выплаты заработной платы, стимулирование отечественных производителей, расширение рабочих мест и др. Иного не дано, ибо: снижающийся иммунитет населения к новым экономическим катаклизмам стал быстро прибли-

жаться (примерно с начала лета 1998 г.) к точке социального взрыва (см. табл. 2); и только в русле такого рода мероприятий возможны дальнейшие властные утверждения на международном уровне о реальной рыночной эволюции России.

Если же задействование объективных факторов возможных перемен будет происходить так, как это было с ноября 1996 г. (см. табл. 3), то страна будет находиться "на рельсах" кризисного пути развития вплоть до 2000 г., т.е. до того момента, когда общество, по всей видимости, вынуждено будет конституционно высказать доверие предвыборным программам и управленческому потенциалу иной части отечественной элиты, которая имеет иную интеллектуальную глубину.

1. Основой статьи является материал: Куда и почему идет Россия? // Социологические Исследования. 1999. № 7. С. 33-43.
2. Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. Информ. бюл. (ВЦИОМ, ИНТЕРЦЕНТР, АНХ). М„ 1994-1998.
3. См., например: Там же. 1998. № 5. С. 3-5; а также: С. 52-91.
4. Подробно об этом см.: Гребениченко С.Ф., ГребениченкоД.Х. Потребительские настроения: долгая дорога в Россию // Социологические исследования. М. 1998. № 2. С. 31-42.
5. Они же. Потребительские настроения в современной экономической истории России. Проблемы вторичного использования социологической информации в целях исторического исследования // Круг идей: традиции и тенденции исторической информатики. М.: "Мосгорархив", 1997; Бондаренко Н.В. Моделирование уровня бедности: динамический и структурный аспекты // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. 1997. № 1; Она же. Факторная оценка представлений о прожиточном минимуме и желаемых доходах и их дифференциации // Там же. 1997. № 4; Они же. Интерпретация субъективных оценок личного материального благосостояния // Там же. 1997. № 6; Красилъникоча М. Структура представлений о бедности и богатстве // Там же. 1997. № 1; Она же. Динамика показателей благосостояния населения по данным социологических опросов //Там же. 1997. № 6.
6. В этой связи мы не разделяем порой "всплывающей" поверхностной критики этих методов (как будто только-то и рождающих гипотезы да сомнения), а также утверждения таких критиков, что осмысление-де парных распределений (пусть и весьма содержательно сложных) признаков или построение каких бы то ни было трехмерных комбинационных таблиц в социальных исследованиях есть уже "многомерный (логическо-критериальный?!..) анализ", причем более "четкий" и адекватный познавательным задачам социологов, нежели методы факторного и кластерного анализа. См., например: Гордон Л., Терехин А., Буоилона Е. Опыт многомерного описания материально-экономической дифференциации населения (по данным "Мониторинга экономических и социальных перемен" // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. 1998. № 1. С. 44-45.
7. Касательно табл. 1 следует дать некоторые комментарии. Значения факторных нагрузок в принципе находятся в интервале к0; 1к. Чем выше значение по модулю, тем сильнее воздействие фактора на зависимый показатель. Если связь фактора и показателя прямая (т.е. когда при факторной нагрузке стоит знак "+"), связь интерпретируется так: возрастание проявления фактора в конкретный момент времени ведет к росту зависимого показателя. Если же связь фактора и показателя обратная (т.е. когда при факторной нагрузке стоит знак "-"), связь интерпретируется следующим образом: возрастание проявления фактора в конкретный момент времени ведет к снижению (отрицательному проявлению) зависимого показателя.
8. Grebenichenko S. Topical problems of analysis of the regional specifics of consumer expectations // Consumer sentiment index: Technology, monitoring, results. W. p-h.: Foundation of Support, Development and Construction of CSI. 1997.
9. Логико-познавательная и математическая стороны применения метода размытой классификации FUZZYCLASS (разработанного в лаборатории исторической информатики МГУ им. М.В. Ломоносова) для корректного вскрытия действительно имеющих место альтернатив развития нами подробно изложены в:
   Гребениченко С.Ф. Технология обнаружения ситуаций альтернативности в процессах исторической эволюции. М.: ИРИ РАН, 1995.