ЗАЩИТА ПЕРСОНАЛЬНЫХ ДАННЫХ
И СВОБОДА МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ:
ГРАНИ СОПРЯЖЕНИЯ

Любопытство глубоко присуще человеческой натуре. Любой. Правда, его направление и глубина у отдельных людей весьма разнятся. Коротко говоря, желающих знать все обо всем не так уж и много.

Зато желающим узнать побольше о неафишируемой стороне жизни окружающих и, в особенности, людей известных - несть числа. Именно на удовлетворении такого рода желаний зиждется тиражное благополучие желтой, или бульварной, прессы - будь то "Бильд" в Германии, "Сан" в Великобритании или "Экспресс-газета", "Скандалы" et сetera в России.

Вместе с тем, старая сентенция о том, что каждый хотел бы разгадать другого, но никто не хочет быть разгаданным, остается верной и для наших дней. Задача уравновешивания стремления (подчас подсознательного) каждого разгадать другого (а, значит, побольше узнать о том, что он не хотел бы раскрывать для окружающих) и, одновременно, столь же сильного желания в максимальной степени сохранить конфиденциальность чувствительной лично для себя информации уже издавна являлась функцией различных правовых и морально-этических норм. (Вспомним тайну исповеди, тайну усыновления, тайну почтовых, телефонных, телеграфных и иных сообщений.)

Право каждого человека на информацию, провозглашенное во Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1948 г. (ст.19) и закрепленное затем в Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. (ст.10), а также в Международном пакте о гражданских и политических правах от 19 декабря 1996 г. (ст.19) предоставляется нам как основное, но отнюдь не абсолютное право. Правовой режим пользования им предполагает за нами "особые обязанности и особую ответственность". В том числе определенные, установленные законом и необходимые в демократическом обществе, ограничения, формальности, условия или штрафные санкции, требующиеся, прежде всего, в целях обеспечения "прав и репутации других лиц". Кроме того, в самих вышеперечисленных международно-правовых актах содержатся статьи (соответственно 12-я, 8-я и 17-я), устанавливающие определенные пределы в пользовании этим правом. Такими пределами в данных случаях являются права каждого человека на уважение его личной и семейной жизни, тайну корреспонденции, уважение чести и достоинства.

В силу этих международно-правовых установлений национальные законодательства должны обеспечить баланс, динамическое равновесие между свободой слова, печати, правом на информацию, с одной стороны, и защитой частной жизни человека, ее информационной составляющей, - с другой.

Право на частную жизнь или на частную сферу как юридическая категория родилось в США. В 1928 г. судья Верховного суда Л.Д.Брандейз официально заявил о наличии в Конституции США "права быть оставленным в покое" ("the right to be left alone"). Это заявление появилось отнюдь не вдруг и не на пустом месте.

Еще в 1890 г., тогда еще молодой бостонский адвокат, Брандейз в соавторстве с коллегой С.Д.Уорреном опубликовал журнальную статью "Право на частную сферу" - "Right of privacy". Ее темой как раз и были правовые и этические проблемы, возникающие в ходе беспардонного (в то время довольно частого) вмешательства желтой прессы в тайное тайных человеческой жизни.

Авторы, констатируя широкое наступление желтой прессы на "право частной сферы" граждан, предложили ряд мер по ужесточению средств защиты от этого наступления. В частности, они предложили, чтобы сама по себе истинность публикуемой о ком-то информации (как известно, освобождающая от ответственности по законам о клевете), как и отсутствие у нарушителя частной сферы "злого умысла" (необходимого для ряда составов правонарушений по клевете) в этом случае, то есть по делам о вторжении в частную сферу, не освобождала бы от ответственности.

То есть с их точки зрения нарушение права на частную сферу - более тяжкое правонарушение, чем клевета и оскорбление, и потому требует более сильных и эффективных средств защиты.

Вместе с тем, применение этих средств авторы статьи связывали с наличием двух обязательных условий:

1) реальное наличие морального вреда от публикации сведений, входящих в понятие "частная сфера", в виде причинения субъекту публикации "душевной боли" ("mental sufferings");

2) наличие у самой публикации исключительно коммерческого или рекламного характера.

Именно с этой статьи доктрина права на частную жизнь, по американски - прайвеси, начала свое триумфальное шествие по Америке, а затем и по всему миру. Как отметил один американский исследователь уже в наше время, "вероятно, ни одна журнальная статья не имела такого прямого влияния на юридическую общественность, создав основу для сотен исков и судебных решений" (цит. по: Петросян М.Е. Информация и личность: правовые аспекты. Научно-аналитический обзор литературы США. М., 1979, с.5).

Однако журнальная статья, пусть и подкрепленная спустя почти сорок лет статусным мнением члена Верховного суда США, - еще не официальный судебный прецедент самого Верховного суда. Такой прецедент появился лишь в 1965 г. решением по "делу Грисвольд". Этим решением Верховный суд США признал неконституционность закона штата Коннектикут о контроле за рождаемостью именно на основании его противоречия праву на частную жизнь как незыблемой основе, вытекающей из самой Конституции. Смысл словесной конструкции высшего юридического ареопага США в том, что право на частную жизнь, на частную сферу, старше Билля о правах и уже по этой причине не менее свято.

Известный американский исследователь проблемы прайвеси А.Вестин определил это решение Верховного суда США как "первый шаг к созданию новой конституционной доктрины прайвеси" (цит. по: Петросян М.Е. Указ.соч., с.42).

Сегодня информационная составляющая англосаксонского правового понятия "privacy" (прайвеси) наполнена гораздо более широким и глубоким содержанием. Например, Закон Испании от 5 мая 1982 г. о защите чести, невмешательстве в частную и семейную жизнь и праве на индивидуальность (Civil Protection of the Right to Honour, Personal and Family Privacy and Identity) определяет ее в качестве "более широкой, более глобальной совокупности сторон личности человека, которые отдельно могут не иметь особого значения, но вместе взятые образуют целостный портрет личности человека, а человек имеет право держать этот портрет в тайне".

Живая память о тоталитарном прошлом и горячее желание сберечь нацию от опасностей появления его нового, компьютерного, варианта заставили внести в Конституцию Испании 1978 года специальное положение, согласно которому использование компьютерных средств должно иметь законодательные ограничения, "с тем чтобы в полной мере охранять честь, семейную и личную жизнь граждан и содействовать полному осуществлению ими своих прав"(ст.18, ч.4).

Охрана всех этих благ, реализация права держать свой информационный портрет в целостности и тайне в условиях массового использования возможностей современной электронной и телекоммуникационной техники становятся все проблематичнее.

Появление компьютеров, а затем электронных накопителей информации - банков данных, постепенно трансформировало европейское понимание "privacy" в сторону разработки мер защиты от вторжения в частную сферу именно электронным образом. Эта трансформация получила и терминологическое опосредование в виде понятия "защита персональных данных". Дело в том, что первоначально разрозненные по различным ведомственным "отсекам" и во многих случаях анонимные информационные следы нашей с вами жизни получают теперь электронную персонализацию. В самом деле, данные о нашем дневном и ночном теле- и видеоменю, результаты выбора книг в библиотеке, перечень газет и журналов, получаемых по подписке, содержание файлов в персональных компьютерах и автоответчиках и т.д., и т.п., - все эти и многие другие данные при желании можно сгруппировать, связать воедино, проанализировать и интерпретировать так, что человек будет виден как на ладони, предстанет "прозрачным" во всех своих качествах и проявлениях.

Условия реального становления информационного общества, превращающие информацию в главное национальное богатство, одновременно формулируют и новые опасные вызовы и обществу, и государству, и конкретному человеку. Поиск адекватных ответов на них в мире ведется уже несколько десятилетий. Пионером законодательного варианта такого ответа явилась германская земля Гессен. Именно в ней еще в 1970 г. был принят первый в мире закон о защите данных (Gezetz und Verordnungsblatt fьr das land Hessen, 1970, №1, S.625-627). В настоящее время такого рода законодательные акты действуют практически во всех развитых странах мира.

28 января 1981 г. была открыта для подписания Конвенция Совета Европы "О защите личности в связи с автоматической обработкой персональных данных", вступившая в силу 1 октября 1985 г. По состоянию на январь 1996 г. ее участником является 21 европейское государство. России пока в этом списке нет, но вопрос о ее участии в Конвенции неизбежно встанет, ибо без этого невозможно стать полноправным и полнокровным субъектом общеевропейского информационного обмена. Именно по этой причине следует приветствовать акцию общественной правозащитной организации "Гражданский контроль" из Санкт-Петербурга, сумевшей получить финансовую поддержку и организовать перевод и издание текста этой Конвенции на русском языке (см.Конвенция о защите личности. Совет Европы. С.-Пб., Изд-во "Манускрипт", 1996 г., 30 с.).

Конкретный предмет своей защиты, то есть персональные данные, Конвенция определяет как любую "информацию, касающуюся конкретного или могущего быть идентифицированным лица (субъекта данных)" (ст.2).

В ФРГ действующий Федеральный закон о защите данных (от 12.12.90 г., с последующими изменениями и дополнениями) под персональными данными понимает "любую информацию, касающуюся личных или имущественных обстоятельств конкретного или могущего быть идентифицированным индивида (субъекта данных)" (ст.3).

Как видно, и в том, и в другом случае круг сведений, составляющих эту "любую информацию" достаточно широк и не очень четко определен. Российский проект Федерального закона "О персональных данных", существующий в этом качестве уже третий год, особой инструментальной четкости в это понятие не добавляет. Согласно ст.3 проекта, персональные данные - любая документированная информация, относящаяся к конкретному человеку, или которая может быть отождествлена с конкретным человеком.

Приведенные дефиниции наглядно демонстрируют тот факт, что законодательство о защите персональных данных практически нигде еще не достигло своей зрелости - даже на терминологическом уровне. Вместе с тем, анализ основных формулировок этих законодательных актов позволяет достаточно ясно уловить мировую тенденцию к расширению сферы охраняемых ими прав и свобод.

А значит, необходимы дальнейшие исследования, обобщение практики, подготовка рекомендаций законодателям. Все это - проблематика новой отрасли права: права электронной обработки данных (об этом см. Steinmьller W. Rechtspolitische Fragen des Rechts und Verwaltungsautomation in der BRD. - Datenverarbeitung im Recht, 1974., № 1-2, s.106-108) - "близкого родственника" права СМИ. Но о степени их родственных отношений - в следующем номере "ЗиПа".

Виктор Монахов